Студия документальных фильмов.

Сергей Дебижев: «Все же думали, что это будет нормальный фильм»

В конкурсе фестиваля «Кинотавр» показали «Золотое сечение» - новый фильм Сергея Дебижева, ярчайшего представителя потерянного режиссерского поколения, которое возникло на волне перестройки и не смогло реализоваться в ситуации отсутствующего кинематографа 90-х. После легендарного мокьюментари «Два капитана-2» (1991) Дебижев почти на двадцать лет исчез из большого кинематографа, работал на телевидении и несколько лет пытался закончить фильм «Золотое сечение», действие которого происходит в основном в Камбодже.

Главный герой в исполнении Алексея Серебрякова живет бессмысленной жизнью преуспевающего горожанина, пока не узнает, что его дед был вовлечен в таинственную масонскую деятельность и оставил ему в наследство не только драгоценности, но и миссию по спасению мировой гармонии. Отправившись по поручение масонского функционера в Камбоджду, он встречает женщину-археолога (Ксения Раппопорт), которая ввиду ряда обстоятельств приходится ему некровной родственницей (дедушкина жена была некоторое время была замужем за другим человеком). Вместе они отправляются в джунгли на поиски священной статуи, которую надо вернуть в посвященный ей храм.

«Сечение» - дичайший микс из советской приключенческой классики, «Индианы Джонса», лирики Бориса Гребенщикова, настоящей и фальшивой кинохроники, компьютерной графики и конспирологии. Ему, возможно, не достает безумия (соавтора «Капитанов» Сергея Курехина давно нет в живых), но это однозначно попытка снести все барьеры и чистейшая авантюра, которых так мало не только в нашем, но и в мировом кино.

После показа фильма на «Кинотавре» и накануне его выхода в прокат Сергей Дебижев ответил на вопросы KINOTE.

Почему вы столько лет не снимали?

Что это за вопрос? Кто же мне даст снимать? Слава богу, что это удалось сделать, запутав окружающих. Все же думали, что это будет нормальный фильм и пришли в ужас, увидев материал. До самого конца идет полная импровизация. Абсолютно уникальный опыт - когда за чьи-то деньги ты делаешь то, что ты хочешь. Ясно, что тебя плющат с такой страшной силой, что даже египетская пирамида не давит с такой силой на землю. Тебе говорят: «Да ты о***л! Это творческая неудача, мы сейчас у тебя заберем материал, отдадим его настоящим профессионалам и они его смонтируют».
Ваш фильм «Два капитана-2» (впервые показанный именно на «Кинотавре») - легенда кинематографа ранних 1990-х. Его тут повторяли несколько лет назад в юбилейной ретроспективе...

Да? А вот в первый раз на «Кинотавре» его полностью замолчали. Будет следующий юбилей лет через десять - покажут «Золотое сечение».

В картине «Два капитана-2» вы фактически изобрели жанр мокьюментари, как минимум на российской почве. Там совершенно новый конспирологический сюжет был смонтирован из революционной хроники. В «Золотом сечении» тоже есть монтажные эпизоды. Что они для вас означают?

Монтаж - наиболее важная для меня составляющая процесса. Когда ты соединяешь одно с другим и получается третье, это всегда очень интересно. Что касается присутствия хроники, то она имеет некую стопроцентную документальность. Ты оперируешь как бы правдой, создавая новую реальность. Нет ничего удивительного в том, что ты пытаешься использовать куски чужих произведений - лучшие из них. Потому что мир формальных достижений в кинематографе достаточно ограничен. Показывать старое в новом контексте - значит, еще раз напоминать, о том, что было что-то уже сделано. Мне приятно напоминать о том, что было что-то сделано в эпоху Возрождения или вообще хрен знает когда. И через такую странноватую молодежную эстетику вносить крупицы информации о том, что не с нас началась история человечества. Человек родился тут, а у него подтяжки прицепились там, в палеолите. И он оттуда тянет эту нить. И если ее порвать... Знаете, что происходит, когда рвутся подтяжки?
При всей завиральности сюжета, вы как-то не постеснялись вставить в фильм абсолютно прямолинейные обличительные высказывания о природе современного общества. Обычно люди боятся проговаривать важные вещи прямым текстом.

А мне бояться нечего. Жизнь человека настолько скоротечна... Нужно понимать, что ты на мгновение тут. Если ты будешь бояться, то на хрена ты вообще появился? Или ты оставил после себя что-то разумное, или ты боялся и ничего не производил, кроме собственных испражнений.
Думаете, что-то остается? Есть смысл что-то делать?

А почему нет? Все-таки Господь создал этот мир, возможно, не для того, чтобы спустить его в унитаз. Может быть, у него бы какой-то план? Мы потеряли связи, понимание, не то чтобы цель, но такое серьезное, правильное, человеческое отношение к себе, к этому миру и присутствию в нем такого феномена, как искусство. Оно вроде не кормит, оно не материально в большинстве своем, но выясняется, что без него-то никак. Выясняется, что оно-то единственное и остается после всего. Что мы знаем - кроме искусства - о Древнем Египте, Греции? Что останется от нас? Да ни хрена от нас не останется, если мы не возьмемся за голову. Чего бояться, «стоя над пропастью в вышитом нижнем белье»?
Кстати, в диалогах довольно много цитат из песен БГ.

Да там вообще полно цитат. И из фильмов Гайдая есть несколько... А как без цитат-то? Чтобы зацепить человеческое внимание, нужно хоть что-то знакомое ему «предложить». Чтобы он хоть за что-то мог зацепиться, карабкаясь на гладкую стену моего воображения. (Хохочет.)

Возвращаясь к серьезным высказываниям. У вас один из героев, высокопоставленный масон, сетует на то, что каждое поколение заново расшибает лоб об то, обо что до них разбивали лоб другие...

Это общецивилизационная беда. Может быть, и есть определенный смысл в том, что на перегное вырастает что-то новое. Здесь нет упрека, упрек в другом: то, что сейчас важно и нужно и везде рекламируется - это семь смертных грехов. Семь смертных грехов - наши лозунги. «Алчность» и так далее.
Не везде все-таки. В Америке, может быть, и культивируется дух соревновательности, но в Европе все как-то скромнее. Быть алчным неприлично.

Это неприлично, но это подразумевается. Настоящее либеральное лицемерие - все равно, что в Швейцарии неприлично говорить о деньгах. Мир полон порока и мы с удовольствием в нем купаемся, но не признаем, что это так.
Да ладно, где-нибудь в Италии никто не пойдет работать в сиесту, ни за какие деньги

Разумеется, они же всю жизнь не работали в сиесту. Ни в Италии, ни в Греции никогда не будут работать в сиесту - это же невозможно, жара. На юге Европы - в Италии, в Испании, во Франции отчасти - целый день состоит из обеда, общения с друзьями и выпивания бутылочки вина. Потому что они еще не превратились в биороботов. Они еще сохраняют человеческие взаимоотношения. Еще сильна семья. Они не ходят в шортах, не пьют кока-колу, потому что понимают, что она только усиливает жажду.
«Алчность» это скорее про Россию, где уничтожены все традиции и плохое не уравновешивается хорошим.

У нас хаос. Самый обыкновенный духовный хаос. Потому что наша собственная культура уже давно никого не волнует. Пытаются западную посадить, а она тут не растет. Ну, вырастает вот такая (опускает руку ближе к полу) - как кукуруза у Хрущева. И не плодоносит. У нас совершенно другой уклад жизни, психология, ритм. Летом работаем, зимой свадьбы справляем. Был такой философ, совершенно офигительный, по фамилии Сковорода. Он на вопрос «Что делать?» отвечал очень просто: если лето, то собирать ягоды и варить варенье, а если зима - есть его. Вот и все.
Вы на пресс-конференции по фильму как-то очень хорошо описали текущую культурную ситуацию в России: гейзер время от времени выпускает струю пара. Струя то пониже, то повыше - если она повыше, то мы говорим: «О, появилась надежда на возрождение». Но системной поддержки у этих всплесков нет. Мы знаем, что государство по какому-то другому принципу поддерживает и собирается поддерживать кино...

Так и есть, и какое-то время это будет продолжаться, может быть, долго. Те люди, от которых зависит принятие решений в разных областях - больших, серьезных и судьбоносных, они (боюсь) не в состоянии осознать всю серьезность вопроса. Время будет упущено. Сейчас они пробуют новую схему «государственного финансирования кино». Я думаю, что она будет еще хуже старой, а может быть и нет. Но это не та схема, которую я бы хотел видеть. Пока это все будет не благодаря, а вопреки... В этом смысле во Франции более жизнеспособная система. Они понимают, что остатки цивилизации, языка, культуры нужно сохранить. Мы же пока находимся под нефтяными потоками, нам не до этого. Осознание того, что с культурой покончено - не пришло. И придет ли - неизвестно.
Вы вообще верите, что системные изменения когда-нибудь произойдут?

Я считаю, что нет ничего невозможного. Я считаю, что любая точка это точка отсчета. Мы сидим здесь с вами, и можем совершить огромное количество поступков. Открыты все двери, которые по периметру вокруг нас. Как в «Матрице». Мы можем начать любую политику в этой области. Если интеллект, дух, обычная здоровая, прямая логика и добрая воля сойдутся, мы начнем творить чудеса в нашей стране. Потому что в ней - быть может, единственной в Европе - жива мощная творческая энергия, которая в состоянии породить настоящие достижения.
Вопросы: Мария Кувшинова по материалам сайта kinote.info